«Отчего крадёшься ты так робко в сумерках,
о Заратустра? И что прячешь ты бережно
под своим плащом?
Не сокровище ли, подаренное тебе? Или
новорождённое дитя твоё? Или теперь ты
сам идёшь по пути воров, ты, друг злых?»
— Поистине, брат мой! — отвечал
Заратустра. — Это — сокровище,
подаренное мне: это маленькая истина,
что несу я.
Но она беспокойна, как малое дитя; и если
бы я не зажимал ей рта, она кричала бы
во всё горло.
Когда сегодня я шёл один своею дорогой,
в час, когда солнце садится,
мне повстречалась старушка и так говорила
к душе моей:
«О многом уже говорил Заратустра
даже нам, женщинам, но никогда не говорил он
нам о женщине».
И я возразил ей: «О женщине надо говорить
только мужчинам».
«И мне также ты можешь говорить
о женщине, — сказала она, — я достаточно стара,
чтобы тотчас всё позабыть».
И я внял просьбе старушки
и так говорил ей:
Всё в женщине — загадка, и всё в женщине
имеет одну разгадку: она называется
беременностью.
.
Мужчина для женщины средство; целью
бывает всегда ребёнок. Но что же женщина
для мужчины?
Двух вещей хочет настоящий мужчина:
опасности и игры. Поэтому хочет он
женщины как самой опасной игрушки.
Мужчина должен быть воспитан для войны,
а женщина — для отдохновения воина; всё
остальное — глупость.
Слишком сладких плодов не любит воин.
Поэтому любит он женщину; в самой
сладкой женщине есть ещё горькое.
Лучше мужчины понимает женщина детей,
но мужчина больше ребёнок, чем женщина.
В настоящем мужчине сокрыто дитя,
которое хочет играть. Ну-ка, женщины,
найдите дитя в мужчине!
Пусть женщина будет игрушкой, чистой и
лучистой, как алмаз, сияющей
добродетелями ещё не существующего
мира.
Пусть луч звезды сияет в вашей любви!
Пусть вашей надеждой будет: «о, если бы
мне родить сверхчеловека!»
Пусть в вашей любви будет храбрость!
Своею любовью должны вы наступать на
того, кто внушает вам страх.
Пусть в вашей любви будет ваша честь!
Вообще женщина мало понимает в чести. Но
пусть будет ваша честь в том, чтобы всегда
больше любить, чем быть любимой, и
никогда не быть второй.
Пусть мужчина боится женщины, когда она
любит: ибо она приносит любую жертву и
всякая другая вещь не имеет для неё цены.
Пусть мужчина боится женщины, когда она
ненавидит: ибо мужчина в глубине души
только зол, а женщина ещё дурна.
Кого ненавидит женщина больше всего? —
Так говорило железо магниту: «я ненавижу
тебя больше всего, потому что ты
притягиваешь, но недостаточно силён,
чтобы перетянуть к себе».
Счастье мужчины называется: я хочу.
Счастье женщины называется: он хочет.
«Смотри, теперь только стал мир
совершенен!» — так думает каждая
женщина, когда она повинуется от всей
любви.
И повиноваться должна женщина, и найти
глубину к своей поверхности. Поверхность
— душа женщины, подвижная, бурливая
плёнка на мелкой воде.
Но душа мужчины глубока, её бурный поток
шумит в подземных пещерах; женщина чует
его силу, но не понимает её.
.
Тогда возразила мне старушка: «Много
любезного сказал Заратустра, и особенно
для тех, кто достаточно молод для этого.
Странно, Заратустра знает мало женщин, и,
однако, он прав относительно их. Не потому
ли это происходит, что у женщины нет
ничего невозможного?
А теперь в благодарность прими маленькую
истину! Я достаточно стара для неё!
Заверни её хорошенько и зажми ей рот:
иначе она будет кричать во всё горло, эта
маленькая истина».
«Дай мне, женщина, твою маленькую
истину!» — сказал я. И так говорила
старушка:
«Ты идёшь к женщинам? Не забудь
плётку!»
Так говорил Заратустра.